Save in my arms.
Глава 7.Reutter
Глава 7.Reutter
- Можно я загадаю желание!
Мне вновь почудился страх, и сердце затрепетало, словно крылья измученной пташки, которая не смогла добраться до небес.
- Конечно, только не вздумай тащить его к воде, поняла, долгоносик!
Улыбка ребенка, которому пообещали показать фокус, ускользающий прозрачный взгляд, в котором так хотелось спрятаться и настигающая мысль об одиночестве: не исполненное желание.
Я физически ощутила, что за одну ночь тело постарело лет на пяток. Казалось, что пол под ногами через долю секунду обернется в пыль и придется покинуть твердую устойчивость. Но самым унизительным оказался страх, который снедал мое сердце с каждым следующим его ударом. Я сильно сжала кулаки и глубоко вздохнула. Настолько мне было противно от самой себя.
Я прямо посмотрела в лицо девушке, которая жестом предложила сесть на элегантное кресло, находившееся на сцене и, делая незамедлительный шаг вперед, я мельком обратила свой взгляд в зал, разыскивая, среди незнакомых лиц Иена. Ной уже внимательно слушал рассказ той самой мисс, которая и вручила мне злополучный приз. Вспомнив неприятный момент, я запнулась, но вовремя скоординировала собственные движения. Однако в следующий миг случилось то, чего я так боялась.
- Все я загадала! – звонкий детский голос, разнесшийся по поляне.
- Эй, долгоносик, мы так не договаривались!
Мои глаза расширились.
- Нет, - прошептала я, - только не сейчас.
Я выдержала взгляд его изумрудных глаз, но мысленно отчитала себя – его глаза блестели, и все, что он говорил, было в высшей степени логично и убедительно.
- Ну и, как ты объяснишь это родителям? – изрек он, приглаживая влажные волосы, а я стыдливо потупила взгляд.
- Я же быстро вернулась, - нервничая, прокомментировала я.
- Какая незадача, - заметил он безжизненным голосом.
- Ты ведь не расскажешь, - с мольбой в голосе я подняла на него глаза и тут же пожалела о совершенном проступке: лицо его побагровело от гнева.
Он резко вскинул голову и раздраженно бросил:
- Ты хоть представляешь, что могло произойти!
В одно мгновение мир обрел багровый оттенок, таивший в себе горе, такой силы, что пропадало желание жить. Сразу захотелось уткнуться лицом в ладони и взвыть от обессиливающего отчаяния, но я до сих пор не сделала этого – передо мной все еще стояло его лицо, вымазанное сажей, сгоревшие и ободранные до крови руки, изумрудные глаза, пылающие желанием выжить.
Глаза Ноя сузились, и он осторожно спросил:
- Кейт, с тобой все хорошо?
Нет, со мной не все было хорошо. Меня захлестнуло отчаяние, такое, что не продохнуть. От безысходности и беспричинной тоски, опустошающей душу...
Мечты, до которых нельзя дотянуться. Судьбы, которые нельзя изменить. И долг, который тяжким грузом ложился на мои плечи: всегда, везде.
Моя нижняя губа задрожала, и я ощутила на себе его обескураженный взгляд.
- Кейт? – вновь переспросил он.
- Да, все хорошо.
Усевшись рядом со своим юным напарником по несчастью, я попыталась сделать такое же серьезное выражение лица, как и у него. Однако пришлось сделать нечеловеческое усилие над собственными эмоциями: было слишком забавно наблюдать за тем, как он молча кивает и изредка дает полные ответы на вопросы девушке по имени Клара.
Я немного задумалась, наблюдая за ними, поэтому, когда задали вопрос мне, я не сразу отреагировала, правда тут же приступила к объяснению.
- Вот как, - сказала Клара, - а кто был автором столь проработанной сюжетной линией, которую вы разыгрывали?
- На самом деле сюжет был позаимствован из одного популярного зарубежного сериала, который вскоре должен выйти на экраны Америки, - ответил Ной, немного расслабившись: морщины на лбу разгладились, линия рта прежде каменно-твердая смягчилась и он смог позволить себе легкую улыбку.
- Интересно, даже мне стало страшно, когда ты так резко ударил свою напарницу по щеке, кстати, кто эта дьявольски завораживающая особа? – спросила она, переводя свой надменный взгляд в мою сторону. Похоже она не питала ко мне теплых чувств, либо – я даже не хотела об этом думать – она смогла узнать меня под дизайнерской работой Ноя.
- Какое традиционное знакомство, - сказала я, склонив голову набок, показывая, что полностью состою с ней в разговоре, - Вы со всеми так разговариваете?
Ее глаза сузились, и она с мерзкой ухмылкой на лице ответила:
- Нет. В том-то и проблема.
Ной нахмурил брови, а я просто кивнула и продолжила:
- Я Кейт Маримура, рада с Вами познакомиться.
- Маримура, - сказала она, приподнимая одну из своих перекрашенных бровей, - разве это не японская фамилия?
Я улыбнулась:
- Верно. Это мой полный псевдоним, настоящее имя хранится в списках Universal Pictures, на данный момент.
- К чему же такая скрытность?
Я пожала плечами:
- На то есть особые причины.
- И Вы не хотите поделиться?
Я промолчала.
- Ну что же, - продолжила она, - могу я называть Вас по имени? – спросила она, на что я утвердительно кивнула.
- Тогда, скажите Кейт, Вы американка, у Вас странный акцент?
Меня нисколько не удивил враждебный тон, с которым она обращалась ко мне – в этой стране относятся хорошо только к избранным – и все же я была несколько разочарована.
- Нет.
- Нет, Вы не американка? – переспросила она.
- Нет, я не американка.
Я задумалась и не спешила с ответом. А вот Клара, похоже, испытывала удовольствие оттого, что я отнеслась к этому вопросу с таким трепетом.
- Кейт из России, - ответил за меня Ной, глядя на нее, оценивая ее реакцию.
- Клара, а Вас так интересует ее происхождение, мне кажется, остальным гостям этого вечера было бы интересно другое, нежели личная жизнь человека, совершенно незнакомого им ранее.
Я расхохоталась, и мой голос разнесся по всему залу, а Ной в свою очередь, повернувшись ко мне в пол оборота, продемонстрировал на пальцах знак победы.
- Чего ты смеешься, - не выдержал он, - я же все правильно сказал. Пододвинувшись ко мне еще ближе, он на ухо прошептал: «Мир с облегчением вернулся на круги своя».
Мы молча посмотрели друг на друга и одновременно подмигнули, как будто понимали все без слов. И тут я поняла, что усталость попросту застилала мне глаза, и я обрела нового друга, но главный плюс заключался в его непосредственной верности.
Нам задали еще несколько вопросов, схожих по тем, что задавали и предыдущим парам, выступавшим до нас, поэтому мы с готовностью выдавали не односложные ответы. Однако когда нас попросили продемонстрировать своевольный момент из нашей сценки, мы немного удивились.
- Вы наверняка долго репетировали, а смогли бы вы сыграть без подготовки?
- Думаю, в этом нет необходимости Клара, - начал, было, Ной, но я поспешно перебила.
- Я не против, - сказала я, - но раз Ной отказывается, могу сыграть лишь я одна.
Ной посмотрел на меня с толикой сомнения, но быстро успокоился, вспомнив о фокусе, который мы так и не успели показать.
Без начала и завершения какой-либо темы – определенно невозможно для новичка, да и для талантливого режиссера было бы загвоздкой не на один час. Мое сознание истончилось, и я почувствовала укол усталости. С моей стороны было полнейшей глупостью соглашаться на подобную авантюру, но…
Но я уже не слушала. Колени подкосились, руки ослабли, а глаза подделись серой дымкой. Я смотрела на лицо из ночного кошмара, из прекрасной любимой сказки. Медленно, не зная, чего ожидать – да и наплевать, что будет дальше, – заставила губы произнести слова, старательно выговаривая каждый слог.
Но голоса не прозвучало – я просто пролепетала одними губами.
Реакция тревоги не зря давала о себе знать последние несколько дней: наступило время непроглядной тьмы. В этот момент моя голова стала чистой, как лист бумаги, и я могла только плыть по равномерному течению отголоска из далекого прошлого…
- Вернись, не оставляй меня одну! - я все стояла на коленях, вцепившись в землю и разве что не воя от отчаяния и тоски.
Все кончилось…
Я поднял взгляд к высокому небу и рухнула ничком.
***
Десятью годами ранее.
Вкус смерти пронизывает насквозь, и ты чувствуешь его горький привкус до самого последнего вздоха. Я отчетливо знаю это жжение в груди, будто сама тьма пожирает тебя изнутри и выбраться из цепочки смерти практически невозможно. В этот момент хочется лишь одного: забыть всех и вся и остаться бездушной куклой, даже если после этого меня ждал бы костер. По щеке делала свой первый забег прохладная зеркальная слеза, затем еще и еще, и это продолжалось до тех пор, пока я не начинала понимать, что жидкость застилает темной пеленой глаза, и что все это не сон, посланный мне в наказание.
Мне так хотелось сбросить бремя прошлого, освободить от гнетущей душу пытки навсегда. Но невозможно отвернуться от прошлого и заставить собственное тело сделать шаг вперед. Я так хотела утешения, прощения, чтобы кто-то помог идти дальше, даже если это окажется таким же недостижимым призрачным сном: полетом в космос.
Улыбка призрака, улыбка из далекого прошлого, пропитанная горечью и смертью:
- Разве ты не знала, что все начинается со сна?
- Разве ты не знала, что все начинается со сна?
Верно, да вот только даже сон не сможет воплотить эфемерную мечту. Наверное, все оттого что у меня не стало ее, после того, как за ним закрылась дверь. Руки, которые дарили столько нежности и тепла помогли выбраться наружу от огненного порождения – дьявол на Земле.
Я до сих пор помнила едкий запах дыма и то, с какой неимоверной силой жгла боль, охватившая все тело. И только боль помогала возвращаться из царства забытья, да только хотелось иного состояния: умереть и не страдать. Я ощущала запах его горевшей плоти, ведь он нес меня на руках, и я слышала его безумные крики, совершенно непроизвольные, когда он делал свой крохотный последующий шаг: мысль о спасение гнала его вперед и придавала сил и решимости.
Я почувствовала дуновение ветра и, наконец, решилась открыть глаза – спасительный воздух поступал в измученные легкие, а кровь все так же продолжала жечь. Дрожащими руками он поставил меня на землю, и я почти, что в бессознательном состоянии прокатилась по земле.
- Братик, - прохрипела я.
Он резко обернулся и в ужасе уставился на меня.
- Мама, папа…, - на глаза вновь выступили слезы, и я протягивала свою побагровевшую и израненную огнем руку.
На мгновение мне показалось, что он умер, но нет, осторожным медленным движением он повернулся в сторону огромного костра, в который превратился наш дом, который стал огненным пепелищем. Его глаза расширились, и он отступил назад, словно только что ослеп.
- Мой блокнот, - прошептал он.
- Братик, мне страшно, - всхлипывая, пожаловалась я.
Он стал гасить пламя на рукаве своей рубашки и с сожалением посмотрел на меня, а я все так же продолжала кричать от той невыносимой агонии, пробиравшейся сквозь меня, раздирающая на части все мое естество.
- Помоги, пожалуйста, - умоляла я. – Помогите, хоть кто-нибудь!
Мои слова можно было с трудом разобрать, но с каждым новым выкриком я надеялась, что кто-то все же придет, что, несмотря на адскую боль, подмога была уже близка.
- Прости, - проговорил он.
Я подняла на него свои заплаканные глаза и поняла то, чего он так хотел:
- Нет, - закричала я, поднимая измученную обгоревшую плоть, - нет, не надо, умоляю тебя!
Я закашляла и изо рта потекла маленькая струйка крови: немножко мне осталось до конца. Я приподнялась и меня охватила неистовая боль, но я не собиралась сдаваться и начала ползти к нему.
- Нет, не уходи! Ты не можешь бросить меня одну! – я пыталась докричаться до остатков его разума, но бесполезно, заглянув в его глаза, я поняла: мой брат уже проиграл битву с собственными демонами души.
Из его почерневших губ доносились слова, которые по кусочкам раздирали всю меня:
- Не отчаивайся.… Помнишь, на берегу, я уже говорил тебе…
Он сделал шаг к только что всполохнувшей двери, и я в бреду закачала головой.
…все начинается со сна.
- Нет! Я не хочу такого сна. Я хочу только тебя, не хочу, что бы ты куда-то уходил.
- Обещай! – прошептал он.
- Нет, я прокляну себя, если ты сделаешь это, не смей!
- Ты такая хорошенькая. Я всегда любил тебя долгоносик, но там, в этой разрушенной идиллии моя мечта: внутри все мои работы.
Я не могла, я больше не могла: было очень больно. Я не могла добраться до него! Хватаясь за воздух, я всеми силами пыталась дотянуться до него.
- Ты напишешь новые. В миллионы раз лучше предыдущих! Я люблю тебя, я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя!
Я дергалась на ступеньках, пытаясь сказать хоть что-то отдаленно напоминающие мысли благоразумного человека.
- Я люблю тебя, - шептал он и с каждым следующим словосочетанием делал шаг в горящий дом, - я люблю тебя, - его глаза заблестели от слез, - я люблю тебя…
И он отвернулся, кинулся за своей мечтой, мечтой, которая была невыполнима, в которую не верили ни он, ни я.
Сквозь ночную рубашку сочилась кровь, и в ту минуту, когда я подумала, что он все же может выйти оттуда, огненная крыша полностью провалилась. Я смотрела на это широко раскрытыми глазами и вспоминала, как позволила закрыться этой чертовой двери.
Меня пробирал ужас, и я пыталась воссоздать в голове образ улыбающегося призрака, оставившего меня.
- Братик, - пробормотала я.
Искры взметнулись в ночное небо, унося с собой жизни, забирая мою душу. Я осталась в живых - потерянная и бездушная, навсегда.
- Кто-нибудь, - повторяла я, - спасите… Спасите меня, хоть кто-нибудь…
***
Настоящее время.
- Почему ты не сказал мне об этом раньше?
Я повернулась на бок, и меня ослепил луч света, пробивающийся сквозь плотные золотые занавески.
- Плевать, хотела она того или нет!
Прикрыв рукой глаза, я тут же отдернула руку – головная боль, очередное мучение. Я попыталась встать и немедленно опустилась обратно со стоном.
- Да пошел ты! – выругался Иен.
Он зашел в мою комнату и, увидев, что я бодрствую, нахмурился.
- Как ты? – с волнением спросил он.
Я слабо улыбнулась в ответ.
- Врачи сказали, что это обычное перенапряжение, да и смена климата сыграла не маловажную роль. Все будет отлично, вот увидишь, - Иен ободряюще улыбнулся и потянул меня за руку, чтобы я смогла принять сидячее положение.
- Отлично, говоришь…
- Сегодня прекрасная погода, но сегодня тебе лучше отлежаться, - жизнерадостно проговорил он.
Помолчав, я ответила:
- Знаешь, сегодня мне приснился сон.
- Здорово, и о чем же?
- Я вспомнила ночь моего дня рождения.
-…
Я опустила голову и сосредоточенно стала наблюдать за невидимой пылью – глупое занятие, но я просто не знала, о чем еще могу с ним поговорить. Мне все еще было страшно, будто бы я заново пережила ту роковую ночь. Мои виски пульсировали, а сердце стучало в бешеном ритме - любой профессиональный скрипач, держа меня за руку, явно высказался бы лучше всякого врача: нестабильность.
- Я ужасная обуза, правда?
- Забудь об этом сейчас же, поняла! – яростно приказал он. – В том, что случилось, нет твоей вины.
Я постаралась дружелюбно улыбнуться, хотя прекрасно понимала, что не смогу поднять уголки окаменевших губ.
- С кем ты только что говорил?
Иен отвернулся:
- А что, не догадываешься? Я разговаривал с Михаэлем.
- Вот как.
- Черт! – он горько выругался, но попытался сохранить самообладание и глубоко вздохнул. – Когда ты последний раз принимала лекарства?
Я откинулась на подушки и дотронулась кончиками пальцев его руки. Широкая и теплая, она слегка дернулась от моего внезапного прикосновения, и я даже подумала, что он испугался меня, но я ошиблась, через секунду он сжал мою руку, крепко, и больше не выпустил. И от этого легкого чувства растекающегося внутри, меня выворачивало наизнанку.
Была в этом человека частичка упоения: лишь с ним одним я могла прочувствовать всю полноту жизни, которая казалась давно забытой. Иногда мне думалось, что это моя судьба: красная ленточка, предназначенная судьбой, и лишь с ним не дано мне знать одиночества.
Задыхаясь и проклиная собственную сентиментальность, я лежала, и безуспешно пыталась втянуть обратно сочащиеся сквозь сомкнутые ресницы слезы.
- Котенок…
- Я не могу…
- Почему? – перебил он с видом мученика. – С чего ты решила, что жизнь уже закончена?
- Потому что моя жизнь – это короткий отрезок времени, именно поэтому я и разрываю все связи. Понимаешь? Это больно. Больно понимать и осознавать, что ты в любой момент можешь заснуть и не проснуться. Понимать, что каждый вздох может оказаться последним.
- Значит, вот о чем говорил Михаэль.… Это действительно правда?
Я кивнула:
- Каждый день меня пытаются найти. Неважно кто, либо старые знакомые, либо бывшие друзья. Расставаться больно, поэтому я разрываю связи, поэтому хочу остаться одна.
- Безумие! – воскликнул он. – Тебя вылечат!
- Не неси чепухи. Я стучалась во все двери, принимала всевозможные лекарства. Таблетки не помогают, а значит вывод один. Когда я прихожу к специалисту, все поголовно мотают головой в противоположную сторону и заявляют: «Вы ведь сами все прекрасно понимаете и знаете об этом лучше остальных». Далее мне прописывают все те же препараты и указывают на выход, мол идите, отдыхайте.
- Значит, ты сдаешься на полпути?
Я одарила его хитрой улыбкой:
- Нет, я просто знаю исход.
- Неужели?
Я промолчала, потому что знала, что последует далее и продолжать разговор, который повторяется изо дня в день попросту бессмысленно.
Мимолетное замешательство и в тот же миг с легкой улыбкой на лице он поворачивается в мою сторону и осторожным, почти нежным движением руки, отбросил челку со лба.
- Давай заключим пари, - предложил он.
Невозможно, полный абсурд.
- Бросим жребий, - продолжил он и вынул из кармана монетку. – Если выиграю я, ты будешь бороться, если ты…
- Сама решу.
- Если тебе так удобно.
Я кивнула в знак согласия.
- Играем!
Иен подкинул монету, и, пока она была в воздухе, я сказала:
- Решка.
- Я выиграл! – сказал он, даже не улыбнувшись, ловя денежку и засовывая ее обратно.
Я приподняла бровь.
- Значит, по рукам? – сказал он вставая.
- Выходит так, - сказала я.
- Неужто я настолько ненадежен с виду?! Да я бы умер, лишь бы с тобой ничего не случилось!
Я рассмеялась:
- Хорошо, - согласилась я.
Но не долго я тешила себя в легкой полудреме с близким человеком.
До ушей дошел заносчивый и зловредный звук будильника – казалась, что его изготовитель был отменным мазохистом, если смог придти к такому умозаключению: создать столь отвратную симфонию. Мою личную симфонию смерти.
- Это…, - прошептал он.
- Кажется тебе пора.
- Уже выгоняешь меня?
- Тебе пора, - повторила я.
- Ну-ну, - проворковал он с нескрываемой улыбкой. – Ах, да, - он повернулся на каблуке в мою сторону, - прости, но я не смог сдержать данного обещания.
- Ты о чем?
- Я решил поделиться своим клипом со Стефани, - заявил он.
- Ты что? – потрясенно спросила я.
- Ну, я же должен продвигать тебя в шоу-бизнес Америки.
Неожиданно для самой себя я застыла и в ужасе прошептала:
- Только не говори, что ты отдал диск с моими клипами!
- На самом деле я так и сделал, но поделился видеозаписями не только с Майер, - заметил он. – Я же «скупщик алмазов» или как ты меня любишь называть, а значит должен знать свое нелегкое ремесло, не находишь?
- Ты невозможен…, - прошептала я, перекатываясь на бок, чтобы взять с тумбочки часы.
- Почему же? Я с самого начала планировал поступить подобным образом, но, честно, не рассчитывал, что у тебя снова случится обморок.
Я натянула рубаху в дополнении к шортам и хотела было встать, но ноги совершенно не слушались и я слегка пошатнулась, Иену пришлось поддержать меня, чтобы я окончательно не упала. Кое-как проковыляв до ближайшего кресла, я стала растирать окаменевшие ноги. Так часто происходило, когда у меня случались приступы, поэтому представить нечто иное было трудно. Скорее я просто привыкла к подобному состоянию.
- Пожалуй, я все же побуду у тебя сегодня, - заявил Иен, стаскивая через голову пиджак, отчего его чернее волосы спутались в художественном беспорядке.
Я обреченно вздохнула и покачала головой:
- Кому ты еще сбагрил мое видео?
- Нескольким режиссером, включая того, который планирует снимать сиквел к Сумеречной Саге.
- Сиквел? – переспросила я. – Я думала, что всю Сагу давно экранизировали.
- В этом году будет десять лет с создания самой идеи о смертной девушке и ее возлюбленном вампире, - пояснил он. – Здесь слишком много помешанных на данной тематике, чтобы пропускать схожую дату.
- И то верно, - пробубнила я.
- Я принесу лекарства, - пробормотал он.
Его голос все еще отзывался в моих ушах, будто эхо прославленных легенд не умолкало в сердце, и краем глаза я заметила, как потемнело выражение его лица. Должно быть, он тоже боялся, только я никак не могла взять в толк чего именно.
Моей скорой смерти?
Возможно, было и такое. Он редко приезжал в Россию, поэтому, когда нам выдавались свободные вечера и мы могли побыть вместе, оказывалось так, что разговаривать было не о чем. Скорее мы оба несли чепуху. Не все ли равно о чем мы беседуем?
За прошедший год мы сблизились больше, чем положено закадычным друзьям. Он был вдвое старше меня, но порой случались мгновения, в которых таился намек на возможность более тесных отношений, нежели обычная дружба.
В тот вечер мы сидели совсем близко друг к другу и просто перебрасывались словами, вслушиваясь в звуки ночи. Нам всегда было легко и хорошо, и наверняка оба задумывались: «Не прочь бы выяснить, что между нами происходит?». Я знала точно только одно - обычной дружбой это вряд ли можно было назвать.
Мы сходились в определенные дни и в определенное время. И это под час сильно раздражало. Мне хотелось его компании – у меня было немного друзей, которых можно было по пальцам пересчитать только потому, что я была слишком занятой личностью, а уж, если пересмотреть вопрос о том, кто из них настоящий друг, то круг сузился до трех. У меня всегда был плотный график, и агенты часто корили за отсутствие достойного человеческого отдыха. Однако меня вполне устраивал мой образ жизни: я вкладывала в свою игру душу и всю себя, за что и получила непоколебимую статистику в рейтингах российского кино. Мое упорство привело к той самой цели, которую большинство теряют спустя месяц.
Однако жестокая реальность все равно продолжала существовать, и не было в ней никакого альтернативного исключения.
Все сказки, которые старшие с раннего возраста впихивали в нашу головку, оказались поистине слащавой бессмыслицей, и теперь, я могла пересказать каждую из них на свой лад. Один большой плюс в моих повествованиях был бы в том, что я никогда бы не приукрасила эпопею жизни.
Диагноз, который нельзя опровергнуть:рак мозга.
Я узнала об этом с полгода назад, когда проходили съемки в Петербурге. Я помню, как всю неделю меня мучила головная боль, а по прошествию месяца я обратилась к специалисту.
Тогда журналисты исписали, казалось бы, каждый свободный лист бумаги, находившейся в издательстве. Повсюду были развешаны таблоиды с этим известием, Интернет до сих пор кишит этой новостью.
Я же в отличие ото всех скрывала все свои человеческие истязания за собственной маской. С улыбкой на лице убеждала, что меня обязательно вылечат и все будет как в старые добрые времена. Удивительное время, за которое я научилась лгать самой себе и принимать со счастливым выражением лица ложь посторонних.
Должно быть, я действительно ужасна: потому что я любила ложь.
Я едва слушала внутреннюю справедливость и была непринужденна в беседе с врачами. В глубине души я знала, что все когда-нибудь обернется именно так. Начиная с ночи моего дня рождения, когда пожар унес жизнь моей семьи: этого следовало ожидать.
Самой смешной была легкая надежда, которая не изменяла мне и поныне. Все говорят, если все плохо сейчас, то потом все будет обязательно хорошо: ты будешь счастлива.
А вскоре приходишь к выводу, что, возможно, счастье давным-давно пролетело, и оно было тогда, в далеком счастливом детстве, а сейчас я просто отрабатываю судьбе должок.
Мои мысли прервал раздражительный голос Иена:
- Проклятье, ты что, так и не разобрала чемоданы разгильдяйка?
- Чего ты злишься? – с улыбкой спросила я. – Сам ведь утащил меня на вечеринку!
- Кстати о вечеринки, ничего не хочешь мне рассказать? - он бросил на меня ехидный взгляд, на что я просто отвернулась.
- Ну и? – продолжал он.
- Что бы ты сделал, если бы к тебе полез с поцелуями незнакомец, дружелюбно пожал ему руку?
- Возможно. Похоже, его забавляла эта тема разговора, потому что с каждой секундой улыбка на его лице становилась все шире.
- Ну да, - наконец выговорила я, заливаясь краской, - я немного зацепила мужское достоинство этого парня.
- Ты «что»? – вновь переспросил он, будто не веря собственному слуху.
Иен откровенно расхохотался, а я смущенно произнесла:
- Я хочу сказать, что это вышло непроизвольно.
- Это уж точно. Ты в курсе, что чуть не лишила Тейлора Лотнера возможности стать отцом. Не переживай котенок, Лотнер весьма дружелюбная личность, так что вряд ли он будет рыскать по всему Лос-Анджелесу, чтобы отомстить за столь деликатное унижение.
- И на том спасибо, - сквозь зубы процедила я.
- Не будь занудой, - сказал он и пристроился рядом с бутылкой питьевой воды и аптечкой, порывшись в которой, добыл две таблетки и протянул вместе с бутылкой.
- Спасибо... Именно это мне и было нужно.
- Разве тебя не настораживает то, что случилось.
- Нет, это значит, что я попросту удвою дозу лекарства, а значит и буду чаще ставить будильник, - я кивнула на тумбочку, на которой стояли часы, и откинула голову, чтобы полностью расслабиться.
- Быть может, тебе следовало бы переговорить с Михаэлем, он лучше разбирается в этом.
Я отрицательно покачала головой:
- Не хочу впутывать еще и его сюда.
- Ну раз ты меня не слушаешь, то я буду самым назойливым образом пытать тебя своим присутствием, может тогда капля разума появится.
- Пугаешь?
- Нет, просто предупреждаю, это разные вещи.
- Ну-ну.
- Тебе приготовить чего-нибудь, - предложил он, вставая с краешка кресла.
- Думаю, я бы не отказалась от чашечки кофе.
- Да, мэм, - с улыбкой сказал он и направился в сторону небольшой кухни, располагающейся за стенкой.
Неожиданно послышался телефонный звонок. Не меняя своего положения в кресле, я дотянулась до черной трубочки и ответила.
- Я Вас слушаю.
- Добрый день, это Стефани Майер.
Глава 8. Paradox
Глава 8. Paradox
Внезапное узнавание вспыхнуло в шоколадных глазах, и тут я поняла, что моя некогда ранее решимость оказалась простодушной иллюзией.
- Ты…, - прошептал он.
Тогда мы официально познакомились. Тогда невидимая красная нить сократилась на несколько метров и связала нас странными, но крепкими узами.
***
Сложно осознать и сложно принять чувство: неосознанное, невообразимо пьянящие, манящие. Чувство, которое околдовывает и завораживает; превращает в незнакомца, которого ты не находил в себе прежде никогда. А в глубине души настоящий катафалк.
Ты почитаешь и преклоняешься перед своим единственным сокровищем, признаешь ее правление в сердце, просто потому, что лишь образ ее заполняет пустоту в душе. И всего одна непосредственная мысль о ней становится личным наркотиком и ты медленно сходишь с ума от безумия, охватившего твой разум. Правильно ли вообще мы именуем эти ощущения и борьбу в душе, называя их любовью? И что это такое…
- Снято!
… любовь.
- Отличная работа Тейлор!
Я задыхался, как астматик и почти что свалился на ближайший стул, свесив голову на правое плечо. Мышцы ныли, впрочем, как и остальная часть всего моего тела.
Люк тем временем откупорил бутылку красного вина и налил мне в стакан. Охлажденное оно казалось скорее кровавым, нежели багряным. Я ухмыльнулся и опрокинул стакан, слегка зажмурившись.
- Неплохо да! Получились прекрасные кадры, спасибо, что согласился.
Люк Кристоф один из моих почитаемых режиссеров, с которым я познакомился несколько лет назад на одном из фестивалей. Он оказался весьма приятным парнем, и мы сразу же нашли общий язык к интересующим нас обоих проектам. Иногда я даже корил себя за то, что не повстречал его раньше. Он был оптимистом, который, чертыхнувшись пару тройку раз добивался желаемого результата. За это я и любил его, по-своему. Мы вместе добивались успехов и могли устроить в самое позднее время незапланированные съемки; главное, чтобы ему в голову взбрела одна из тех инженерных идей, которая вдохновляла его на дальнейшие подвиги.
- Всегда рад помочь. Ты же знаешь, что с тобой мне легче всего спрятаться от этих изощренных писателей, которые только и дело, что рвутся в мою жизнь.
- Ха? Неужто тяготишься славой Лотнер?
Это был не вопрос, а скорее заявление.
- Думаю, я слишком много позволял им. На этот раз я приставлю к себе двадцать охранников.
- Зачем, такому как ты, охрана? – спросил он, опершись о дверной косяк.
- Чтобы в следующий раз я не вышел из себя и не выбил из него всю ту дурь, что он печатает обо мне.
- Ладно-ладно! – сказал он, смеясь и поднимая руки к верху. – Говоришь так, будто они выперли тебя из постели очаровательной блондиночки.
- Я смотрю ты интеллектуал.
- Нет, просто только с женщиной чувствуешь себя по-настоящему живым. Особенно, если девчушка не требует объяснений и признаний в любви, а просто идет в объятья.
- А затем устраивает козни против тебя и начинает кокетничать с другим.
- Я затронул недобрую тему? – нерешительно спросил Люк.
Я покачал головой:
- Нет, все в порядке. Вполне вероятно, что я быстро оправлюсь от случившегося.
Он глубоко вздохнул:
- Слушай, это нормально, что ближайшие три месяца ты будешь отходить.
Я отвернулся.
- Кстати, когда ты едешь на съемки к сиквелу «Twilight»?
- На следующей неделе. Майер тоже будет там. Честно говоря, не особо я стремлюсь возвращаться к этому фильму.
- Да ну? – загадочно улыбнулся он. – А может уже запал на молоденькую Ренесми?
- Не думаю, что Сара Гэбэлдон в моем вкусе. Да и Майер в полудреме согласилась на эту актрису, она же еще новичок. Плюс, опять поползут слухи о моей новой избраннице.
- Не понял? – с удивлением спросил Люк.
- Чего ты не понял? Что эта девка будет доставать меня ближайшие четыре месяца совместных съемок?
Люк отрицательно покачал головой и с сомнением спросил:
- Разве ее не заменили на другую актрису?
Я вопросительно посмотрел на него:
- Нет, по крайней мере, ничего подобного я не слышал. Обычные слухи, наверное, - лениво проговорил я.
И вправду, зачем кому-то понадобилась заменять актеров перед самым началом съемок, полный бред.
Я достал из заднего кармана телефон, оставалось сделать еще несколько звонков перед отъездом в Лос-Анджелес и распорядится перевести средства на счет, с которого можно было бы быстро снять деньги. Однако после пятого звонка, слыша все тот же противный сигнал, я с досадой решил прекратить безнадежные попытки. По пятницам в банках и так все навалом, ничего удивительного не произойдет, если после сотого звонка мне не ответит девушка с приятным западным акцентом.
- Значит, ее не заменили, а жаль, - с сожалением выдохнул Люк.
- Вынужден признать, что изрядно привык находиться поблизости тебя и твоих ребят, - сказал я, закрывая крышку мобильного. – Сегодня на редкость спокойный день, даже репортеры не доставали своим присутствием.
- Ты уверен, что Гэбэлдон не заменили? – все с тем же живым интересом спросил он. Готов поклясться, что буквально три дня назад Майер подписала контракт с другой актрисой, - он говорил с таким ярым возбуждением в голосе, что это начинало действовать на нервы. На кой черт они вообще подняли эту тему? Да даже, если Гэбэлдон и вправду заменили, ему бы от этого жарче не стало.
- Чего тебя это так интересует? - проворчал я.
Он нервно почесал затылок. Я же с насмешкой в глазах глянул на него и присмотрелся к этому новоявленному образцу женской сентиментальности. Человек, который некогда обсуждал свою ночь в отеле с незнакомой блондинкой без намека на какую-либо сдержанность или эпатажность, топчется передо мной так, будто предлагает пойти с ним на первое свидание. Подобная ситуация меня бы позабавила.
- Ну и? – переспросил я. – Что ты так отчаянно пытаешься обсудить со мной эту нелепую историю?
- Прекрати, - нелепо отмахнулся он.
Он сделал руки домиком и присел напротив меня с таким серьезным видом, что я чуть не поперхнулся от предложенного мне ранее бургундского вина.
- Знаешь, я даже расстроился. Думал через тебя познакомиться с этим талантом.
Он говорил это с такой отрешенностью в голосе, какой я не слыхал давненько. Схожая подавленность случалась крайне редко, причем Люк не из тех, кто показал бы свои растерзанные чувства на людях.
- Ты мне наконец-то объяснишь, о ком идет речь?
Он оторвал от стены свой удрученный взгляд, но остался сидеть на прежнем месте.
- Помнишь, мы были несколько дней назад на вечеринке у Майер?
Я кивнул и стиснул кулаки настолько сильно, что на них побелели костяшки, но лицо мое оставалось неизменным: точно так же я бы выглядел, если бы мы начали обсуждать климат в Евразии. Мысленно я со злорадством выругался. Да уж, тот день он вряд ли сможет когда-то забыть.
- В тот вечер Сомерхалдер передал мне весьма занятный материал: диск с клипами какой-то русской актрисы. Кстати, тогда она была вместе с ним. Я еще подумал, что наверняка эта цыпочка очередной образец бездарности, которая милой мордашкой привлекла богатенького парня. Сейчас слишком мало талантов, а если они и есть, то попросту губят свой дар, так полностью и не раскрыв его.
Он начал растирать и массировать руки, будто пытаясь утихомирить бушующий океан в собственном сознании. Он волновался, и губы его сжались в тонкую полосу.
- Тейлор, - продолжил он, - я никогда в жизни не видел ничего более прекрасного. Если есть на свете богини, то эта девушка одна из них. Я не побоюсь согрешить, сказав, что она божественна.
Я покачал головой:
- Ты из-за этого устраиваешь мини представление Люк? Тебя настолько взволновала девушка, которая без году неделю находится в Америке? В клипах легко. Это не фильмы масштабной планировки, которые вскоре должны будут разойтись миллионными тиражами по миру.
Он с враждебностью кинул на меня свой быстрый взгляд и слегка побледнел.
- Не знал, что ты такого мнения об искусстве?
- Не в этом смысле, - запротестовал я, - я знаю, какого мнения ты о кинематографии, но с чего ты решил, что неизвестная миру девушка, как ты выразился «небесной» красоты снимается в дешевых клипах, которые крутят повсеместно и круглосуточно, лишь бы это как-то отразилось на твоей популярности?
- В том-то и дело, что их не крутят Лотнер! – огрызнулся он. – Иначе бы она стала идолом миллионов.
Я промолчал, просто потому, что не понимал для чего этот бессмысленный разговор.
Тяжело вздохнув, я все же спросил:
- Ну, хоть имя этой прелестницы тебе известно? У тебя давненько не было такого фанатизма Люк, неужели что-то стоящее?
Он помедлил и громко сглотнул:
- Ты бы не задавал такого вопроса, если бы увидел ее.
Я улыбнулся.
Чего уж я только не видел: и раздевающихся фанатов, готовых кинутся на тебя в любую секунду, и ненавистных «писцов», которые без стыда проникают в твой дом, и…
- Точно, у меня же с собой те видеозаписи, - спохватился Люк, - я сделал тридцать копий. Не считаешь меня безумцем?
… и любимую женщину в объятьях другого.
- Нет, - сказал я. – Так как ее зовут?
Я постарался сменить музыкальную пластинку в собственной голове, которая продолжала звучать во мне, словно я только подошел к двери ее номера. Сбивчивое дыхание, взмокшие ладони, влажные тела…
Золотые кудри, обрамлявшие ее лицо будто ореол; пухлые губы: притягательные и соблазнительные; ее ласкали не мои руки – как это пережить?!
В груди по-настоящему больно заныло: как можно вынести мысль, что ее может трогать мужчина и этот мужчина не он? Тогда я оказался настолько дезориентирован резкой потерей всех чувств. Хотелось откровенно сдохнуть, хотя нет, сдохнул бы тот, что кувыркался в ее постели, и не без моей бы помощи.
Сил хватило лишь на то, чтобы отвернуться, давясь возмущением.
Я вздрогнул под неожиданно наступившим воспоминанием и попытался успокоиться: вдох, выдох…
«Мать вашу: когда же судьба повернется ко мне лицом, а не задницей!».
- Фамилия у нее чересчур диковинная, - промолвил он, продолжая рыться в своем кожаном чемодане от Dior. Казалось в его небольшом сундучке другое измерение или что-то похожее на черную дыру. Как я иногда думал, что, если туда, что-то попадет, найти это будет ой как трудно или просто: невозможно.
- Ну, наконец-то!
Я приподнял бровь, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видел такую умиленную картину, да и видел ли когда-либо?
- Держи, - сказал Люк, протягивая черную тонкую коробочку.
Я повертел диск в руках:
- Так как ее зовут?
- Сказал же не помню! – фыркнул он в ответ. – Если… что-то узнаешь… , - опасливо начал он, боясь, что я в любой момент могу кинуть столь примитивную просьбу.
- Да-да, - тут же перебил его я, - дам тебе знать.
Я резко встал и направился к выходу.
***
Сущий хаос – именно так я обозвал, то, что творилось внутри меня. Я задыхался и ощущал, как с каждым последующим вдохом сжимается сердце.
Богиня тьмы, дарующая любовь своему смертному возлюбленному: шаловливый образ великолепия и томный взгляд небесно-лазурного цвета. Цвет небес, смешанный с оттенком горечи и отчаяния.
Божественна? Да, она была дьявольски прекрасна.
Платье из белоснежного атласа окутывало девушку словно простыней;
золотые браслеты украшали ее руки, сверкающие в лунном свете, как величайшая драгоценность; губы изгибались в легкой усмешке, а в глазах было полнейшее одиночество. Печальная царевна подземного мира, полюбившая человека, отвечавшего ей взаимностью.
Нельзя прикоснуться, познать аромат и шелк волос. Чувства этих двоих полыхали пламенем: зовущим и успокаивающим. Они встречались каждую ночь полнолуния и могли видеться лишь в зеркалах, как проходом между двумя мирами.
Вот царевна прикасается к зеркальной глади и проводит своей рукой по его лицу, жаждущая всего одного прикосновения. А юноша в точности повторяет ее движения.
Но и у этой истории не было счастливого исхода. Оба знали, что они всего лишь пленники своих страстей.
Так возлюбленный богини решается запечатлеть ее образ на портрете, а чернилами стала его собственная кровь.
Люк был прав – это настоящий талант.
Не было никакой философии – был просто миг. Миг, когда по прекрасному лицу катится слеза. Я подумал, возможно ли, описать глаза ангела: упоительный цвет морской волны. И чем дольше я всматривался в них, тем глубже меня охватывали невидимые оковы. Меня затягивало, и я боялся отвернуться. Я боялся сделать вздох.
Я нажал на кнопку стоп и рука, державшая пульт сильно упала на диван. Я все продолжал смотреть на лицо, наполненное болью и утратой.
- Она…
Да, я узнал ее и внутри меня, что-то дрогнуло. И впервые за много лет мне стало по-настоящему страшно. Страшно от красоты и величия, исходящего от нее.
Мне казалось, что я заболел от переполнявших меня чувств: меня трясло и знобило.
Я сделал один звонок и ждал ответа, все так же наблюдая за ее выражением лица.
Это и есть любовь? Те чувства, что она выражала всего несколько секунд. Это была любовь?
Из трубки послышался сонный голос, смешанный с недельной выпивкой.
«Черт бы его побрал!», - подумал я.
- Тейлор, дружище! – дружественно пробубнил мой бывший менеджер.
- Мне нужно, чтобы ты кое-что разузнал Ален, - немедля начал я.
- Но ты же меня уволил? – слегка опешил он.
- И уволю еще раз, если не сделаешь того, о чем я попрошу! – с угрозой шепнул я, на что он тут же замолк. – Узнай, заменили ли Гэбэлдон на другую актрису.
- Эээ... если ты не заметил, - помедлил он, - то сейчас три часа ночи.
Я промолчал, и мой собеседник в ту же секунду напрягся:
- Я все сделаю, - выпалил Ален.
- Будь добр, сделать все быстро.
- А к какому именно сроку тебе нужна информация?
- К утру.
- Чего? – возмутился тот. – Я тебе что, один из рабов Эхнатона*, которому приказали за год построить дворец?
Я ухмыльнулся:
- Я объяснил тебе свою позицию: информация в обмен на восстановление твой должности.
@темы: fiction
Поскорей бы иметь всю эту красоту на книжной полке, а зимними вечерами досиживать допоздна при свете тусклой лампочки (что еще более ужасно скажется на моей зрении) и впитывать в себя, словно в губку, нежные и острые речи принца Эшли
